Злая вьюга задула в лица детям Кабула,
Ослепила бойцов, знавших холод и зной.
Быть бы вместе им, но…
Половина быкует, половина воюет,

Но, а лучшие люди в лучшем мире давно
Тихо спят мёртвым сном — вот такое кино.
В Хайратоне прощались, поклялись, обещались
Возлюбить свои жизни и не прикасаться к стволам.

Кабы знал, кабы ведал тех, кто позже нас предал,
Я бы свой АКС никогда, никому не сдавал.
Севастополь Хостом нам стал. Белый дом, как горящий Пандшер.
И здесь, под Грозным, в меня стрелял, там любимый мной офицер.

И сережки содрал с сестры, так беззлобно, так налегке
Тот, кто землю со мною рыл и окапывался в Рухе.
Тот, кто землю со мною рыл и окапывался в Рухе.
Вьюга путает в танце руки, ноги афганцам.

Всё быстрей и быстрей сатанинский мотив шурави подхватил.
Раздирающий ветер, но не Бог шельму метил,
Тот, кто бросил нас в холод, — сегодня в тепле и в чести.
Пламя преднестровской войны родилось на афганском костре.

И афганские видят сны оба берега на Днестре.
Хоронил казака Ростов, проклинала убийцу мать,
Да, виновен он, но, рупь за сто, есть ещё кого проклинать.
Он виновен, но, рупь за сто, есть ещё кого проклинать.

Что ж вы, братья по классу, те, кто гол, кто в лампасах,
Позабыли неужто о друзьях, убиенных своею страной?
Вновь из новой колоды шулер мечет народы,
Да не тузами — шестёрками вас принимает сукно.

Кулебяка в пятнадцать слоёв и в каждом есть тот, кто был за рекой.
Да что ж вы делаете, горе моё,
Да что ж не смоете кровь с белоснежных клыков?
Ах, какая весна в Фирюзе, ах, какая она была,

Вот бы снова туда да там бы встретить друзей,
Тех, с кем совесть не развела.
Вот бы снова туда да там бы встретить друзей,
Тех, с кем совесть не развела.

Ах, какая весна в Фирюзе, ах, какая она была.