Скрестил свою шпагу случайно, даже с этим богоподобным придурком
Но случилась вторая блокада, и я, точно как Хармс, умираю в дурке
Последние удары сердца, привет друзьям и подругам
Думал, что дам брату супруги пару уроков литературы
Думал: я препод, что поживёт на Кипре с доходов от стрима
Которых и не было, что та ищущая, кому бы сунуть, скотина
Тупой мастер рифмы, скрывающий запах, в морозе букет именинный
Букет похоронный: немного слёз, шуток — криво, но ровно
Рад, что как и лет 10 назад каждый здесь умней, чем Познер
Привет с похорон, деньгами спасёшься от смерти иной раз
Но ими не вылечишь тупость, если опять родишься для рабства
Ты просто дебил ебанутый, а я так до сих пор и не понял, как отличить шлюху от бляди
Голос отца похож на дедов и дядин
Брат говорит: «Мы жиды по матери», ничего не исчезнет из памяти
Помнишь нашу песню под сэмпл из Amatory?
Любимая спит, гипотезы гаснут, Ночные Грузчики отдыхают
Те, что немного тупее наивных твоих размышлений
Но немного опережают наше глупое время
В преддверии вечной зимы, как в последний раз, встанет
И я пошучу, словно сам для себя: «Не бойся, это я, Каспер»
И репер Оксюморон проникает в тебя, как же всё заебало
Но я для тебя самая святая блядь, и вместо самого дорогого рехаба
Пару часов с тобой, и не мацаю клаву
Пару часов с тобой, я не мацаю клаву
Как хорошо, что ты и печатка вставляете
Даже на этом уёбском клочке территории
И этот мой танец, танец, танец
Этот мой танец в преддверии вечной зимы, мы…

222, ха
222, ха, да…
Двойки-хуёйки (222), одинокий альбом Соломы (Ой)
Заблёванный салон Kia Rio или ковёр номера в дорогом отеле (Помнишь?)
Деньги уже не спасают от смерти, вместо загородных реб-центров
Ты меня встречаешь с косячком с ненахода, с нихуя всё кончилось
В такси напеваем «Вызываю катафалк», и Замай краснеет
Всё оказалось банальнее, как когда узнал смысл слова «мастеринг»
Я рэпер, и то, что ты меня больше не любишь
Стараюсь принять как объективный факт, без всякого личного окраса
Под сердцем маленький голод затопил ледовитый океан
А солнце встаёт и заходит напрасно, никакого движения тут никогда и не было
Мы беременны идеями, как мокрым снегом пасмурное небо
Январский Питер, и где дымился critical душ — стал душным нытиком
Но вы меня поймите: если я не разделил этот момент с кем-то
То его, считай, и не было; надежды растворяются, как в стакане Смекта
А я засыхаю, как на туалетной бумаге сперма (Сперма)
И зачем только про это спел вам? Чтобы согреться (Дурак)
Посреди зимнего дыхания, в этом декабре подыхаем мы (Йе-йе)
И моя посмертная маска для вас — ахегао, ахегао, а (Привет с похорон)
Танец, 222
Танец, 222 (Танец)

Я посреди вечной зимы
Нихуя больше не «мы» мы
Танец…