От окурков банка пухнет,
Дом от дыма повело,
И в жиру застыл обглоданный мосол.
С братаном сидим на кухне

За обеденным столом,
Водку пьём и вспоминаем то да сё.
Как мама сыпала горох
В угол горницы,

Пьяный отчим стол бодал,
Только не мычал,
Помнишь, Серый, как тепло
Было в дворницкой,

Где татарин нас, малых,
Привечал.
Голубей сожрала кошка,
Да он и был всего один,

Голубь сизый, беспородный, как и мы.
Но закусил губу Серёжка,
Кошку финкой засадил,
Оставалось нам два года до тюрьмы.

И проснулась в нас тогда
Кровь отцовская,
Мать признала, что мы с ним
Теста одного.

Нас бояться отчим стал,
Бел лицом стоял,
Если мы с братухой шли
На него.

Провожали утром ранним
От родимого крыльца,
Намотала жизнь шальная первый срок.
И протянула нам маманя

Телогреечку отца,
Перелатанную вдоль и поперёк.
Согревала нас она,
Молью битая,

Ровно тысячу семьсот
Сорок восемь дней,
А когда ушёл я с зоны
На «крытую»,

Уступил братан —
На «крытой»нужней.
Но не дождалась нас маманя
И тихонько померла

В аккурат на годовщину Октября.
А отчим, гад, пропал на БАМе,
На него не держим зла:
Всё, что было в этой жизни, всё не зря.

И я гоняю в «дальнобой»,
А Серый — стропалем,
Три пацанки на двоих
Да один сынок.

Раз в неделю посидим,
Взяли — хлопнули,
Беспородные, как тот
Голубок.

Вроде выпили немного,
Дом от дыма поседел,
Размотало, растащило по нутру,
И собираться стал Серёга —

Трудный был сегодня день,
Да и мне опять в дорогу поутру.
И ничего, что я не стал
Академиком,

Но не прошла мимо меня
Жизни красота.
Пусть кому-то и трудны
Понедельники,

А мне полегче, если рядом
Братан.